Abonează-te la podcastul „Sunt Bine” și lasă-ne o recomandare! 🌟
В апреле 2018 Даниела решилась на серьезные перемены в жизни. Сменила работу — из отдела продаж в Google ушла на аналогичную должность в американский стартап Segment. Жила она в Дублине — оживленном городе, с шумными пабами, галереями и древними соборами. Даниела, 23-летняя девушка с каштановыми волосами и голубыми глазами, была очень воодушевлена.
Даниела: «На новой работе мне очень нравилась руководящая команда — усердные, честные, интересные и очень харизматичные люди. К тому же у меня была возможность внести свой вклад, а не просто быть винтиком в огромной махине».
Даниела знала о преимуществах работы в технологической компании — это и конкурентоспособные зарплаты, и интернациональные команды, и впечатляющая продуманная инфраструктура. Кампус Google в Дублине, к примеру, состоит из пяти огромных современных корпусов, связанных между собой стеклянными галереями, — и там «все включено» для работы и жизни.
Даниела: «Хочешь, можешь поиграть в Playstation, хочешь — можешь играть в настольный футбол или настольный теннис. Хочешь посидеть у панорамного окна — поднимаешься на 13 этаж и наслаждаешься видом. Хочется поесть чего-то особенного, в кампусе есть множество ресторанов — выбор огромный. Желаете кофе — есть бариста. Там действительно все сделано так, чтобы человек больше работал и не думал о повседневных делах. Да, дают там немало, но и от сотрудников требуют много.
Через 10 месяцев в Google Даниела знала все о минусах такой работы, и отчетливо ощущала себя там винтиком гигантского механизма. Девушка надеялась, что компания Segment, осваивающая новые рынки, позволит сделать следующий шаг в ее карьере — перейти из отдела продаж в техническую команду. Но она и представить себе не могла, что через 8 месяцев работы окажется на кушетке в кабинете у психотерапевта.
В Segment-е все начиналось постепенно. В один из дней Даниела осталась работать сверхурочно, затем еще один день, и еще… Пока не осознала, что работает по 10 – 12 часов в день, а задачи — неисчерпаемы. В какой-то момент она поняла, что вырисовывается и другая проблема:
Даниела: «Может это прозвучит как каприз, но я была высококвалифицированным специалистом, работа становилась все скучнее, не было возможностей заставить работать мозг в полную силу, играешь словно по одному и тому же сценарию, ходишь по одной дорожке и вновь оказываешься винтиком в машине — вместо решения творческих задач, проблем, с которыми сталкиваются клиенты».
Со временем менеджеры, которыми девушка восхищалась вначале, сменились. Переход в техническую команду, как этого хотела Даниела, стал невозможен. Она чувствовала себя разочарованной, но продолжала вкалывать. Усталость превратилась в хроническую. Каждое утро она должна была ходить на работу.
Даниела: «Я жила в десяти минутах пути от офиса, при этом каждое утро опаздывала на полчаса — просто потому что не было сил встать с кровати, собраться с духом и пойти на работу, где обязательно что-то пойдет не так как я хочу, и очередной день будет точной копией предыдущего. Все вторники одинаковые, все среды одинаковые, но это не дает никакого ощущения стабильности, а лишь — разочарование».
Даниела не понимала, что с ней происходит. Пыталась убедить себя, что все хорошо, но, когда не получалось — чувствовала себя виноватой. В голове роились одни и те же мысли:
Даниела: «Есть отличная работа, очень хорошая зарплата, множество бонусов — бесплатный транспорт, бесплатное питание, так много моментов, которые по идее должны приносить удовлетворение. Но если мне плохо, значит проблема во мне, и я как-то должна решить ее сама. И раз есть свободное время на рефлексию, значит я недостаточно много работаю, слишком много времени трачу на размышления о каких-то переживаниях и о том, как это на меня влияет».
Позже Даниела узнала, что у нее синдром профессиональный синдром эмоционального выгорания.
Вероника Каланча — клинический психолог и глава Ассоциации Балинта. В Молдове именно эта организация занимается профилактикой синдрома профессионального выгорания. Вероника Каланча создала ее после того, как сама выкарабкалась из этого состояния.
Вероника Каланча: «Синдром профессионального выгорания или вurnout — это усталость, изнурение, истощение энергии и внутренних ресурсов человека. На профессиональном пути у человека есть определенный потенциал, и чем больше он его расходует, тем быстрее он может оказаться в состоянии переутомления».
В 2019 году Всемирная организация здравоохранения признала этот синдром и подчеркнула, что эмоциональное выгорание в этом случае непосредственно касается профессиональной деятельности. ВОЗ включила синдром в Международную классификацию болезней, но не считает его заболеванием. Официальная формулировка звучит так: «эмоциональное выгорание — это синдром, признаваемый результатом хронического стресса на рабочем месте, который не был успешно преодолен». Это уточнение Всемирной организации здравоохранения стало важным шагом на пути к дестигматизации темы профессионального выгорания, которая по-прежнему окутана мифами. Вероника Каланча поясняет, чем этот синдром отличается обычной лени.
Вероника Каланча: «Человек действительно очень переутомлен и ничего не замечает вокруг. Его будто нет, он исчезает. Когда речь идет о лени, человек сосредоточен только на себе. А при синдроме профессионального выгорания он словно теряет себя».
Для синдрома профессионального выгорания характерны три симптома: состояние истощения, цинизм и негативные ощущения, связанные с работой, низкая продуктивность. Физически люди страдают бессонницей, головной болью, раздражены и нервозны.
Все это испытал на себе Октавиан Таранов — он работает врачом-урологом в Республиканской клинической больнице. За свою более чем 30-летнюю практику несколько раз он сталкивался с синдромом профессионального выгорания, хотя и не всегда знал, что у этого состояния есть свое название.
Октавиан Таранов: «Работы очень много, «из ночи в ночь» — как говорят у нас. Операции, ночные дежурства, бессонные ночи. Нервная система на пределе… Синдром выгорания начинается постепенно, поначалу без явных изменений. Как медики мы думаем: «ну устал, не поел вовремя, не поспал сколько нужно» и не особо обращаем внимание на все это. Но окружающие обычно замечают».
Во многих исследованиях говорится, что врачи крайне уязвимая категория в отношении синдрома профессионального выгорания, особенно хирурги, — делится своим опытом Октавиан Таранов.
Октавиан Таранов: Каждый год мы ездим в отпуск на море — это закон. Но мне становилось все сложнее там, потому что при синдроме выгорания ты в таком состоянии… Даже на берегу моря, не можешь найти себе места. Я не мог просто лежать на пляже, казалось, что напрасно теряю время. Абсолютно пустая трата времени! Не сиделось на месте. Мне нужно было что-то делать, работать, трудиться и т.д.».
Сколько человек пережило синдром профессионального выгорания в Республике Молдова неизвестно — исследований пока недостаточно.
В Европе бельгийский ученый Вильмар Шауфели в 2018 году изучал взаимосвязи между профессиональным выгоранием и экономикой, управлением и культурой. Один из его выводов заключается в том, что страны с высоким уровнем стресса — это государства Восточной и Юго-Восточной Европы. И похоже, что синдрому профессионального выгорания больше подвержены жители стран, где работа — в приоритете, и где слабые демократические режимы.
Даниела отлично помнит день 11 декабря 2018 года — именно тогда она поняла, что нужно срочно искать психотерапевта.
Даниела: «Были мысли о суициде, о самоубийстве. Ощущение, что я постоянно тону. Как в народе говорят: «цыган на берегу тонет». Тогда это было уже серьезно».
Три специалиста, к которым она обратилась в Дублине, отказались ее консультировать. По их словам, случай был сложным, и никто из них не хотел брать на себя ответственность.
Даниела: «Благодаря работе, из-за которой со мной и случился burnout, денег у меня было достаточно и на частные клиники. Но частные клиники как раз вправе тебе отказать. Если бы я собралась к врачу по медицинской страховке, то, наверное, дело скорее бы дошло до вскрытия вен или я бросилась бы под машину, чем попала бы к психотерапевту, потому что очереди там надо ждать по полгода».
Доктор, с которым Даниеле все-таки удалось проконсультироваться, диагностировал у нее клиническую депрессию на фоне синдрома профессионального выгорания. Это не единичный случай, — говорит эксперт Вероника Каланча. Она рассказывает, что происходит если ничего не предпринимать при синдроме выгорания:
Вероника Каланча: «Синдром выгорания может привести к депрессивному состоянию, тяжелой депрессии, и даже суициду. Это одно из худших последствий синдрома выгорания».
В свои 70 лет Октавиан Таранов — пример для подражания среди коллег — он активно занимается спортом. Это его увлечение с детства, и оно помогло преодолеть состояние профессионального выгорания.
Октавиан Таранов: «Далеко не все встают в пять утра, выходят на улицу, на стадион и час занимаются спортом. Я бегаю, делаю упражнения, занимаюсь на турнике. Я рад, что на этом стадионе есть разные возможности для занятия спортом».
В Республике Молдова о синдроме burnout как о профессиональном выгорании начали говорить только в 2015 году, да и то в узких кругах специалистов. По мнению Вероники Каланчи, последствия запоздалой реакции таковы:
Вероника Каланча: «В настоящее время в Молдове не дают больничный в случае профессионального выгорания. Его может выписать невролог из-за неврастении или психастении — это больше похоже на состояние хронической усталости, которое диагностирует невролог. Бывает и второй вариант — когда выявленная хроническая усталость сочетается с депрессией, тревожностью, и такой диагноз могут поставить как невролог, так и психиатр».
Из-за эпидемиологической ситуации Октавиан Таранов приостановил свою работу в РКБ, как и многие медработники пенсионного возраста. Сейчас он принимает пациентов только в частной клинике — там, на его взгляд, риск профессионального выгорания минимален.
Октавиан Таранов: «На своем рабочем месте человек должен быть счастлив, радоваться, а не приходить после работы домой и плакать в подушку».
В истории Даниелы выздороветь помогла терапия в сочетании с антидепрессивными препаратами
Даниела: «После того, как мое психическое состояние стало улучшаться, скорее после того, как лекарства начали действовать, стала чувствовать себя человеком, и решилась на серьезные перемены в своей жизни, очень радикальные».
Даниела ушла из компании Segment, рассталась со своим парнем и вернулась в Кишинев. Устроилась работать в айти-компанию XOR, и за год ей удалось присоединиться к технической команде — о чем она всегда и мечтала. Благодаря терапии, которую получает до сих пор, Даниела говорит, что стала лучше понимать себя.
Даниела: «Работа для меня очень многое значит. Это способ определить свою ценность, понять, насколько хорош человек, или даже чтобы повысить или понизить самооценку».
Даниела уверена, что работать продолжит с энтузиазмом, потому что ей нравится то, что она делает, и в то же время это не мешает ей останавливаться и делать паузы, чтобы позаботиться о себе.
После рабочего дня Даниела находит время для своих увлечений.
Даниела: «Вяжу, читаю, какое-то время писала обзоры, занималась переводами как фрилансер — довольно много дел. Сейчас у меня два кота, которые разносят мой дом, но они прекрасны».
Вероника Каланча: «Первый момент — человек находит свободное время, чтобы выспаться, успеть пообщаться с близкими, выделить время на отдых и сон. Занимается чем-то на свежем воздухе, знает, чего он действительно хочет».
Синдром профессионального выгорания, который пережила Даниела, показал ей, насколько важна семья, друзья или коллеги, с которыми можно разделить возникающие трудности.
Даниела: «Я выросла в очень консервативной семье, в которой было принято считать — если возникают какие-то проблемы, что-то идет не так, значит нужно еще больше работать. И ты не можешь поделиться своими чувствами. Подавление эмоций и невозможность говорить о них — очевидная причина пустить ситуацию на самотек и усугубить ее. Я начала говорить более открыто о моих проблемах, создала группу эмоциональной поддержки… Не могу сказать, что я ее создала, так как эти люди были в моей жизни десятилетиями, но мы с ними не говорили на эти темы, отчасти из-за меня, так как я не была достаточно открыта».
Перед тем как переключиться на очередную онлайн-встречу с офисом на Скулянке в Кишиневе, Даниела делится напоследок еще одной мыслью:
Даниела: «Я начала понимать, что работы много, а я одна, работ много разных, и я больше не привязана к одному месту работы, как было раньше».
Этот перевод создан при поддержке Швейцарского бюро по сотрудничеству в Республике Молдова. Выраженные мнения необязательно отражают точку зрения доноров.
Подкаст Sunt Bine — часть крупного проекта по продвижению ментального здоровья, который реализует молодёжная сеть равного обучения Y-PEER Moldova.